Наркоманов боялись. Наркоманами пугали. Но первая встреча с ними оказалась совсем не такой, как я могла себе представить. Мне было восемь лет, когда я сидела на скамейке возле дома подружки и перебирала спичечные коробки с пуговицами, значками и другими мелочами. В это время в подъезд собирались зайти молодые парни. Они увидели у меня коробки, подбежали, принялись вытряхивать из них содержимое. Сначала мне захотелось возмутиться, заплакать, но интерес пересилил ненависть. Я собрала в подол все свои вещи и побежала за ними, чтобы посмотреть, что же они будут делать с кучей спичечных коробков.
Тогда я впервые поднялась на крышу высотного дома. Молодые люди сгрудились между двух бетонных выступов и бритвенными лезвиями соскребали бока со спичечных коробков, в том числе отнятых у меня. Один разогревал склянки на плитке. С ними сидел мальчишка старшеклассник из моего дома. Меня упросили сесть рядом, затеяли пустой разговор. Народ что-то отделял от стеклышек, переливал пузырьки, накручивал вату. Потом все это набрали в шприцы. Уколотые говорили медленно, делали странные движения, закатывали глаза.
Приняв наркотик, они спустились вниз. Я наблюдала за ними сверху, пока самые последние не вышли из подъезда, и только тогда покинула злополучное место. Дома ничего не рассказала – родители не одобрили бы. Вскоре того подростка, которого я видела на крыше вместе с наркоманами, забрала милиция. После лечения в больнице он ходил подавленный, ни с кем не здоровался. Его навещали неблагополучные приятели. Как-то раз вечером мой папа выглянул в подъезд на шум, разогнал дерущихся и довел прихрамывающего парня до двери.
У этого парня была сестра, закончившая институт. Когда она вышла замуж, супруги выкупили соседнюю квартиру рядом с ее родителями, заняв весь этаж (в нашем подъезде на каждом этаже имелось всего две квартиры). Молодой мужчина водил машину «Ауди» на желтых номерах – и это в 1990 году! От соседей сразу же поползли слухи, что семья промышляет криминалом, хотя новый сосед выглядел очень солидно и своим умением держаться напоминал аристократа. Однажды я возвращалась из школы. Кругом были большие лужи. В это время он проезжал мимо и предложил подвезти. Впервые в жизни меня привезли на иномарке. Моя мама, встретившаяся возле дома, долго ругалась – как вообще можно сесть в машину к человеку с сомнительной репутацией?! Вот так увозят, убивают, продают на органы, потом родители и милиция найти не могут.
Наркоманов стало настолько много, что не заметить их было невозможно. В доме, на крыше которого когда-то тайком собирались ребята, уже действовало несколько квартир-притонов. Шприцы валялись всюду: под окнами, на лестницах, в проемах между оконными рамами. Возле нашего дома тоже попадались, но в меньшем количестве. Сомневаться в том, что соседи занимаются наркотиками, больше не приходилось. Младший постоянно ходил с синяками под глазами, забывал, где он находится, сильно исхудал. К ним приезжали темные личности, подолгу звонили в дверь, стояли на площадках между этажей. Про мужа его сестры говорили, что он такой же наркоман. Я убедилась в этом, когда в один прекрасный день молодой человек вдруг ледяным тоном сказал мне «Стой!» и потребовал, чтобы я выманила наблюдателя, следящего за ним, которого нужно убить. Запомнились совершенно безумные глаза с огромными мутными белками и маленькими точками зрачков. Тем страшнее, что я в тот момент держала в руках ключи от квартиры, а мои родители находились на работе. Но мне удалось быстро протиснуться в квартиру и захлопнуть дверь за собой.
Практически тогда же я посмотрела фильм «Игла» в кинотеатре, хотя мне было всего 12 лет, а на него пропускали только лиц старше 16 – контролер была нашей хорошей знакомой. Цой сыграл достаточно убедительно для того, чтобы зритель смог возненавидеть всю наркоиндустрию, но за четыре года, прошедшие с момента выпуска фильма, общество изменилось до неузнаваемости. Нам успели подсунуть кукольных героев «Санта-Барбары», ширяющихся и излечивающихся, многократно умирающих, воскресающих и готовых на все ради больших денег.
Районный дом культуры в первой половине 90-х оставался тем местом, где культура жила и развивалась, но в тот момент она больше напоминала ярмарку. Прямо на входе продавали виниловые диски зарубежных исполнителей, больше не являющиеся дефицитом; кассеты с записями «Депеш Мод»; гитарно-скрипично-домровые струны экспериментальных фабрик, ржавеющие на глазах; всевозможные заклепки для джинсов; чешские пуговицы со скрещенными мечами, пользующиеся спросом у скинхедов; кустарные нэцкэ и переводные картинки. Кружком эстрады и гитарной песни заведовал один энергичный парень. К девчонкам обращался не иначе как «Эй, старуха!», юношам объяснял, что модные пиджаки должны быть без клеевой ткани и вообще без подкладки, а тяжелые кожанки и группа «Металлика» давно не в тренде. Он употреблял наркотики, говоря, что это такая зараза, от которой невозможно отказаться даже когда она перестает приносить желанную эйфорию, но ему якобы удается управлять потребностями своего организма путем временного перехода с героина на другие «менее опасные» вещества. Горячего парня вскоре уволили. Как он сам считал, из-за плохих отношений в коллективе.
Несмотря на то, что наркоманам отводили не более 2-5 лет существования, я знаю немало людей в возрасте 40-50 лет, которые много лет употребляли наркотики и продолжают жить. Кто-то излечился и теперь активно выступает против наркотиков, кто-то продолжает гиблое дело, кто-то заменил наркотическую зависимость алкогольной. Тот, что по-прежнему проживает в одном подъезде с моими родителями, готов часами вспоминать пережитое. Его сестра, получившая судимость за мошенничество, уже давно начала новую жизнь в другом городе. Ее муж после развода сгинул неизвестно куда. Может быть, пал жертвой бандитских разборок еще в 90-е.
Музыкант, некогда называвший нас «старухами», теперь сам выглядит как дряхлый старик. По его словам, употреблял «грязный» в течение 20 лет, пока у него не начали отказывать почки. Он считает, что жизнь без наркотиков приносит ему танталовы муки, но уверенно загибает пальцы, называя талантливых друзей, умерших от передозировки.
Из рассказов и легенд некоторых лиц, принимавших наркотики, порой вырисовывается жуткая картина. Одни утверждают, что существуют «безопасные» психоактивные вещества, но их держат в строгой тайне, иначе «всем людям станет слишком хорошо». Вторые приводят примеры системных наркоманов, доживших до 100 лет. Третьи ссылаются на низкое качество веществ с черного рынка, хотя любой здравомыслящий поймет, что качественный яд все равно останется ядом по своей сущности.
Что же теперь делать с людьми, оставившими молодость и здоровье на конце иглы? Спросить за то, что испортили мне детство? Но с кого? Они сами стали жертвами, и их следует только пожалеть. Внимать их рассказам? Я не психотерапевт, и у самой голова пойдет кругом от избытка переживаний. Общаться на равных? Но у нас разная система ценностей. Эти люди просто есть. Из моей памяти их уже не выбросить. Могу только пожелать им прожить долго и счастливо.