Я ничего не ответила этому до безобразия противному мужчине. Не было желания. Лишь опустила взгляд и постаралась отстраниться, как можно дальше. «На моих руках теперь останется его запах», — подумала я вдруг, неожиданно для самой себя. Запахи. Я старалась изо всех сил не замечать того, что со мной происходило. Но от этого реальность не менялась, что-то точно происходило. А именно: я стала чувствительнее к запахам. Хотя сама не понимала, куда можно «еще» чувствительнее, но теперь я могла ощущать не только обычные, примитивные запахи: еды, одеколона, больничных лекарств и так далее.
Я чувствовала запах мужчин, женщин, порой даже их эмоции. Это пугало. Почему я не сказала об этом Изабелле? Или кому-либо еще? Да потому что в нашем мире нельзя отличаться от других, черт возьми. И ты автоматически становишься чокнутым, если умеешь то, чего не умеют другие, если думаешь иначе, если видишь и понимаешь мир не так, как все. Ты сумасшедший. Я молчала, потому что не хотела, чтобы меня запекли в этой больнице или «лаборатории», как ее называл Уокер, и ставили тесты.
Я понимала, догадывалась, по какой именно причине мое обоняние стало таким «совершенным», — сыворотка. Как она там сказала? «Новая разработка». Это, видимо, были ее побочные эффекты. И я искренне верила, что в скором времени, они исчезнут. За несколько дней исчез рак, словно его и не было вовсе. Что уж говорить об отклонениях в обонянии.
Даже вчера, когда я незаметно прокралась в комнату, с красной неоновой вывеской «строго для персонала», вдруг почувствовала, не поверите.. Запах страха. За дверью была еще одна дверь, но та уже с кодовым замком. Умны, сволочи. Но они просчитались: я подглядела в окошко, расположенное в верхнем углу двери. Увидела несколько мужчин, чьи очертания расплывались из-за закаленной поверхности стекла, увидела также женщину в бежевой юбке и блузке, и увидела.. кого-то еще.
На стуле посередине комнаты сидел человек, его явно привязали или пристегнули наручниками. Пусть стекло и не позволяло точно разглядеть лица присутствующих, но вот некоторые детали-очень даже. Например то, что этот человек, по-видимому, был опасен. Ему даже рот чем-то заткнули. Не могла понять, чем именно, похоже было на какую-то тряпку или вещь темного цвета. Те самые мужчины пришли сюда, как я поняла, для охраны. Разговаривала только мисс «бежевая юбка», все остальные окружили стул, закрыв широкими спинами мне весь обзор.
Кто это? Его пытают? Нет, его не пытали. Вели переговоры. За эти полчаса, что я сидела под дверью, никто и пальцем не прикоснулся к «мистеру x». Только слова, слова и еще раз слова. Мое любопытство быстро улетучилось, я даже уже наполовину развернулась, дабы убраться отсюда, пока не заметили.
Почему меня не ошарашила данная картина? Привязанный человек с кляпом во рту? Я знала, что с этой организацией все было не чисто. Знала, на что иду. Да о чем я, эти люди изобрели лекарство от рака, а может от болезней и похуже моей, они же гении. Это как минимум. Ведь долбанное лекарство пытаются изобрести во всех уголках мира уже столько лет. А удалось только им, только ИЦР. Сколько денег на все это потребовалось? Мне становилось дурно только от одной мысли об этой огромной цифре.
Потому нет, я не была напугана или даже удивлена. Лишь пришла на запах страха. «Страх. Точно.». Я вновь развернулась к окошку, пригляделась получше и вдруг осознала: боится не «мистер x», боятся его, причем все. И «бежевая юбка», и эти «охранники», да они же прямо тряслись перед человеком с завязанными руками, перед тем, кто беззащитен и безоружен! Вот это меня, признаюсь, чуть удивило. Даже взбодрило на секунду, пока женщина не устремила свой резкий взгляд на дверь, за которой я пряталась. А еще черед секунду, я, тихо проклиная себя и свою неосторожность, выскочила из комнаты со скоростью света и побежала в сторону палаты. То еще было приключение.
Но запах страха. Нормальный человек ведь не может его ощущать, верно? И кто же был тот неизвестный? Почему его так боялись?
Сколько я так простояла перед Уокером, с глупым видом и задумчивым лицом, не знаю. Очнулась, только когда снова услышала этот скользкий голос:
— О чем задумалась, милая?
«Вы пахнете гнилью», — чуть было не рявкнула я. Да, этот человек прогнил насквозь.
Вытерев руки об одежду так, чтобы он не заметил, ответила:
— Зачем вы здесь? Решили проводить?
Жаль, я не умею ухмыляться так, как этот мужчина, он бы сразу понял всю «прелесть» разговора с ним.
— И это тоже, — он подошел ближе, буквально нависнув надо мной, -Готова?
— А разве можно быть готовым к «такому»?
Он снова сделал это. Скривил губы в подобии улыбки, словно джокер.
— Джокер, — выдала я, не выдержав.
— Что?
— Вы похожи на Джокера, когда так делаете.
Могла я удивлять, что тут говорить.
Мой комплимент явно пришёлся не по душе Уокеру, судя по его застывшей физиономии. Наверное, прежде с ним не смел никто разговаривать в таком тоне. А тут какая-то малолетка оскорбляет его при его же коллегах. Вот остальным сотрудникам мое замечание понравилось. Боковым зрением я заметила, как несколько медсестер пискнули со смеху, а те, что стояли за спиной джокера, нахмурили брови.
— Идем, девочка, — прошипел он.
А после схватил за руку, больно схватил и не отпускал до тех пор, пока мы не прошли несколько длинных коридоров, и не зашли в черную дверь.
Помещение внешне напоминало морг. Жутко холодно, кругом чернота и пахнет.. как пахло когда-то от меня, — смертью. Не успев зажать рукой нос, вдруг ощутила сильный толчок в спину и, не ориентируясь в пространстве, упала на что-то холодное, стоявшее в углу. Кажется, это был стул или скамейка.
Джокер поспешил скорее выйти отсюда, и я отлично понимала его желание, но не удержавшись, он оглянулся и, сказав одними губами «удачи», закрыл дверь.
Его взгляд в тот момент напоминал взгляд бешеной собаки, я даже на мгновение обрадовалась, что нам больше не посчастливиться пересекаться. Мне казалось, при следующей встрече, он обязательно меня убьет. Знаю, он способен на подобное.
В комнате я осталась одна. Зачем они привели меня сюда? Горела здесь одна единственная лампочка на боковой стене и та мигала. То, что мне было «неуютно» находиться здесь-мягко сказано. Я еле сдерживала себя, чтобы не выбежать из чертовой комнаты.
Щелчок. Поворачиваю голову на звук.
— Слушай сюда.
Высокий, широкоплечий мужчина стоит в дверях, лениво облокотившись плечом о косяк. Руки закрыты кожаными перчатками, лица тоже не видно под маской из плотного материала. Сам он выглядит, как военный. Одежда напоминает камуфляжную форму, только темно-синего цвета. В такой темноте не могу разглядеть даже глаз мужчины, поэтому напряглась, когда услышала его голос. Голос, звучащий, как раскат грома. Он словно острое лезвие, громкий и угрожающий, режет меня и заставляет непроизвольно сжаться в углу скамейки, как испуганный котенок.
— Повторять не буду, — он выпрямился и всего одним шагом преодолел расстояние между нами. А потом достал что-то из кармана. Это что-то сверкнуло, прежде, чем интуиция подсказала мне-«шприц». Вот тогда-то мне и стало по-настоящему страшно.
Попыталась встать, но тяжелая, мощная рука незнакомца в одну секунду опустила на место:
— Сиди, — пригрозил мужчина.
— Отпустите, синяк останется, — прошептала я.
Но плечо мне не отпускали, только сильнее сжали. Так, что я губу прокусила до крови, а глаза предательски заслезились.
— Маленькая сука, слушай меня. Слушай внимательно. Сейчас я вколю тебе наркотик, ты отключишься. А если не хочешь, чтобы я воспользовался твоим состоянием, заткнись и не зли меня. Я ясно выразился?
Теперь, когда он стоит так близко, я вижу. Вижу его глаза. Они цвета бурой крови. Красные глаза сейчас смотрели мне прямо в душу, выворачивая ее наизнанку.
— Ты.. сам дьявол?, — вырвалось у меня. Руки дрожали, я дрожала, как осиновый лист перед этим человеком. Запахло страхом. Моим собственным. Не он ли тогда был в той комнате? Теперь я понимаю, почему его привязали к стулу и очень сомневаюсь, что это могло бы удержать такое чудовище. Его рука, сжимающая мое плечо до хруста, после моих слов сжала ее еще сильнее и я, взвизгнув, кажется, прокусила губу насквозь. Адская боль. Он сломал ее?! Мою руку?
Ответа не последовало. Но всем своим телом, каждой его клеточкой, я явно ощутила жгучую ненависть, исходящую от незнакомца. Ее резкий запах ударил в ноздри, был сильнее даже испытываемого мною страха. Реки бурлящей крови-последнее, что я видела, прежде, чем потеряла сознание. Я даже не успела почувствовать боль от укола, что он вонзил мне прямо в ногу.
Раз, два, три. Все плывет. Только кровь. Вижу кровь. Вижу свое отражение в этой алой воде. Я…умираю?
Мне снились отец с мамой. Они танцевали. Как на той самой кассете, что я частенько любила пересматривать. Видела их счастливые улыбки и улыбалась в ответ. Мама жестом руки позвала меня и я кинулась бежать к ней на встречу, но когда была совсем рядом, лишь в паре шагов от нее.. Увидела за ее спиной темное, жуткое пятно. «Оно» тянуло свои щупальца к родителям, окутывало их тьмой, высасывало жизнь.
— Мама! Обернись!, — кричала я.
Но она не слышала. Лишь продолжала улыбаться. А мне вдруг стало нечем дышать, горло словно сдавили чьи-то сильные руки. Я упала на землю, с диким кашлем и судорогами. Легкие горели огнем, глаза болели. А я не могла сделать и вздоха. Закрыла глаза.
Открыла глаза. Как же жжет горло, давит на грудную клетку. Я словно в вакууме. Машу руками, но делаю только хуже. Я словно тону. Тону? Из последних сил дернулась и подняла голову. Господи, вода. Я под водой!
Ноги не слушались, они онемели. Рук я тоже почти не чувствовала. Это конец, Иви. Как глубоко меня унесло течение?
Не могла так просто сдаться, не имела права. Я больше не больна, три мучительных года стоили того, чтобы в один прекрасный день мне сказали «ты здорова». Я заслужила эти слова. А теперь утону? Так просто позволю себе умереть?
Я рвалась, дергала руками, телом. Не знаю, откуда нашла в себе силы, но гребла, что есть мочи. Что-то давило на грудь, не давало мне выплыть. Что это? Мешает.. ножницы! Черт побери, они были ужасно тяжелыми. Металл тащил меня на дно. Я постаралась чуть расстегнуть гидрокостюм, получилось только с третьей попытки. Но я вытащила их. Я сделала это. Вода была везде, заливалась в нос, рот и легкие. Кажется, мои руки заледенели. Как мне удается? Почему я до сих пор жива? Без ножниц стало в разы легче. Рывок, еще один. Последний рывок.
Я жадно вздохнула. Горло раздирало. Но я дышу, дышу! И берег был совсем рядом. Трясущимися руками я гребла, казалось, вечность. Но выползла на чертов берег и повернувшись на бок, выплюнула все то, что мешало мне нормально дышать. Столько воды, боже. Перекатилась на спину, может заплакала, может нет. Ничего не чувствовала. Ни единой конечности. Болит. Облизнула губы-соленые. Рядом море? Где же я? Где я?