Воскресным утром по неизвестному зову опять пришла в подземный переход и встретила знакомого ветерана Афганской войны, играющего на гитаре. В отсутствие прохожих мы разговорились. Он радовался: «Видишь, друзья «Годин» подарили, из-за границы прислали». Бывшие сослуживцы живут в США, Израиле, Германии, Украине и поздравляют друг друга со всеми праздниками. На этот раз, зная его увлечение, передали гитару из Америки.
Я сказала - хорошо там, где нас нет. Воин-афганец ответил, что не всем улыбнулась удача, и что ему очень повезло вернуться вовремя здоровым и в доброй памяти. Тяжелыми были боевые действия. Самой жуткой, по его воспоминаниям, стала ночь близ города Герат. Со стороны возвышенностей, из глубины отдельных домов, поверх дувалов - практически отовсюду мигали желтые точки. Здесь, там, дальше, еще дальше. Положение их постоянно изменялось. Так стреляли моджахеды. Каким бы ни был прочным дух советского солдата, но страх смерти стоял комом в горле. Каждый огонек означал снайпера. «Там все было не для нас». Ветеран припомнил, что люди часто гибли там, где не ожидали гибели. Саперы с овчарками проходили вдоль и поперек дороги, ничего не находя, а следом на этом же месте подрывались машины с солдатами. Душманы с крупнокалиберным пулеметом внезапно вырастали вплотную у расположения советских частей, миновав наблюдательные посты. Отлучившихся бойцов находили потом упакованными в мешки в разрубленном состоянии.
Некоторые люди в невыносимых условиях пытались снять стресс алкоголем, курили гашиш, опиум. Из разных частей ползли рассказы о падении дисциплины. «Дико слышать было такое. Мы гордились тем, что должны защищать родину. Афган был нашей неспокойной границей. Сурхандарья, Куляб совсем рядом». Среди саперов, как отметил знакомый, неуставные отношения практически отсутствовали. Однажды к ним на воспитание даже перевели проштрафившихся «дедов», которые сразу же получили швабру. Советские воины-интернационалисты были единственными, кто был в силах защитить мирное население от душманов, пополнявшихся наемной силой за счет террористических организаций.
Не все советские военнослужащие, выжившие на войне, вернулись домой. Пострадавшие от пережитого кошмара теряли память, впадали в шоковое состояние, не узнавая родных, пропадали без вести. Их документы становились добычей мошенников и дезертиров. На территории бывших союзных республик людей периодически похищали. Знакомый привел много примеров. На вокзалах и разъездах по ходу следования поездов водились дельцы. Шоферы предлагали за тридцатку, за товарные чеки довезти на машине прямиком до Свердловска или Куйбышева. Несмотря на сомнительность этих обещаний, молодые ребята, много месяцев пробывшие на войне и не хотевшие ехать еще несколько дней в вагоне, запросто могли довериться бандитам. Выкупа похитители не требовали. Просто увозили похищенных в отдаленные кишлаки, заставляли выполнять черную работу и пасти баранов. Сослуживец, оказавшийся в таком переплете, все же вернулся к родным, рассказав, как все лето они работали у «хозяина», сын которого был призван в армию и погиб в Афганистане. Построили дом. Хозяин, придерживая волкодавов, только смеялся: «А кому вы пожалуетесь? Я вас кормлю». Стокгольмский синдром сработал. Ни один из бывших в рабстве не пожаловался, еще выразили сочувствие семье убитого.
Наш афганец избежал неприятных ситуаций, усвоив одно правило – не доверять никому. Злоумышленники проявляли изобретательность. Они одевались в военную или милицейскую форму, показывали поддельные удостоверения, требуя пройти с ними под разными предлогами. Сомнительные лица, маскируясь под военных, втирались в доверие, предлагали выпить за нелегкую жизнь и добавляли в водку снотворное. В результате человек просыпался без вещей и документов, не помня последние события. Потери в условиях высокого уровня перестроечной преступности несли даже офицеры. Тех, кому удавалось приобрести импортную аппаратуру, могли по дороге убить бандиты.
Я сказала, что будет хорошо написать книгу о событиях вокруг войны. Ветеран пресек меня. Много ты, баба, понимаешь! И так каждая буква стоит памятником на братской могиле. Геннадий поэт, ума палата, тот только стихи писал разные. Девушкам сослуживцев по заказу. Товарищам на день рождения. Шуточные песни сочинял, чтобы отвлечь от мыслей о смерти. Раздавал листки со словами на память, но пели их уже на дембеле. Афганец настроил гитару и спел куплет.
Здесь по ночам седая вошь,
Что мандриком зовется,
Кусая, нас бросает в дрожь,
Солдат проснется, отвернется…
Обстрелы больше не страшны…
Песня была не балладой о животных, а сатирой на кого-то из их окружения. Эти люди мне не знакомы, поэтому эмоций не возникло. Ветеран исполнил другую.
Казалось, что родные реки нас встречали,
Ласково играя под мостами,
Пришли, а сердце все еще в печали
За тех, кто жизнь отдал в Афганистане…
Концерт предназначался мне. Для широкой аудитории он поет «Господ офицеров», «Песню фронтовых шоферов», а когда одевается не по форме, то «Gunner’s Dream» и «Лестницу в небо». Такой универсальный солдат.
До Дня Победы остаются считанные дни, и я задала вопрос: «А ваш внук будет служить в армии, когда вырастет?» Ветеран сказал, что специально бегать от службы никто не будет, но лучше бы внуку поступить в институт, а для своего развития заняться теннисом и плаванием. Способность защищать родину, по его мнению, приходит в первую очередь из семьи, достигается за счет формирования личных качеств. Армия автоматически не сделает из индивида защитника отечества, она может лишь показать один из возможных путей, как нужно действовать.