Неподалеку от музыкальной школы есть старинный дом, построенный на рубеже XIX-XX вв. Как большинство купеческих особняков, он был некогда переведен в собственность государства, разбит на отдельные квартиры, а в то время, когда я училась в музыкальной школе, значительную часть дома выкупил художник, устроив в нем мастерскую. Проходя мимо, я встречала хозяина сидящим на крыльце и продающим картины с лотка. Художник выставлял свои работы у входа: иконы, произведения станковой живописи и декоративные изделия. Про него рассказывали, будто он пьет скипидар, вводя себя в транс. В поисках «абсолютной души» он оказывался в психиатрической больнице, а после выписки вновь возвращался к работе, пока однажды его не нашли мертвым.
Помещение мастерской пытались занять офисами, но ни один из них не задержался надолго. Даже нотариальную контору все обходили стороной. Люди в оставшихся квартирах пожаловались, что после смерти художника потолки стали обрушиваться на голову. В результате жильцов переселили, а дом признали аварийным и со стороны дороги обнесли забором. Последней выселили старушку, жившую как минимум полгода без воды и электричества, но с дворняжкой, которую она привязывала у лестницы. Эта женщина отказывалась от всего и просила никому не докладывать о ее местожительстве, сетуя только на царящую в доме «дьявольщину», а еще на «дам и господ», пирующих ночи напролет и не дающих заснуть. Мне показалось, что она имеет в виду пришлых бродяг, но речь шла совсем не о них. Ей виделись богатые господа царских времен. Вот здесь, показывала, у них оркестр играл, а тут в кружок собирались и играли в карты.
Когда сносят старые дома, сред гор мусора можно найти удивительные вещи. Рабочие забирают металлические предметы, ложки, посуду, инструменты, а книги, картины, грамзаписи и прочее выбрасывают. Мне захотелось посмотреть на дом изнутри до начала строительных работ. Было выбрано вечернее время, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Это место люди наделяют мистическими свойствами. Летом под окнами ветхого дома загорелся автобус, и сразу же поползли слухи о необходимости снести дом поскорее, отчитать молитвами или же перенести остановку. А сколько историй и легенд рассказывают! Просто не счесть. То первый хозяин из ревности убил молодую жену, то нэпманы публичный дом устроили, то физик-ядерщик всю квартиру облучил своими разработками. Художника особо даже не вспоминают. Никого не удивляет то, что он вложил немалые средства в покупку половины дома и оборудования собственной мастерской-студии, а потом умер в забвении. Как бы было здорово снова увидеть картинную лавку с геликоном на окне, золочеными окладами и кошками-копилками.
Атмосфера внутри заброшенного здания такая, что я просто не могу не написать о ней. Во-первых, чем меньше шума стараешься произвести, тем больше его становится. Каждый шаг передается по старым доскам в соседние комнаты. С чердака доносятся шорохи. Если стоять на месте и вслушиваться, то можно услышать далекий стук молотков. В разговорах прохожих с улицы можно расслышать каждое слово. Во-вторых, как обычно бывает при нахождении в аномальных зонах, у меня без причины перестал работать новый яркий фонарик, и пришлось воспользоваться запасным, дающим меньше света. Бывшая мастерская художника, казавшаяся раньше маленьким уютным уголком, превратилась в большое, пустое и холодное помещение с высокими потолками. Деревянные полы местами провалились вместе с настеленным поверх них офисным линолеумом.
Женщина, проживавшая в третьей квартире, оказалась права. Шум нарастал внутри дома, как будто прибывали все новые и новые люди. Когда я рассматривала печные заслонки с двуглавыми орлами и надписями акционерного общества, мне послышался голос «Что вы тут делаете?», я ощутила позади себя крупную мужскую фигуру, но стоило повернуть голову, и стало понятно, что мне почудилось. В одной из комнат как будто обитала девушка. Я только говорила ей: «Я не трону тебя и скоро уйду». Запечатлелся ее мутный силуэт в длинном сиреневом платье у залитого солнцем окна – на самом деле в комнате было очень темно, но в моем сознании периодически возникало отображение другой реальности, связанной с этим местом.
Вещей, представляющих большую ценность, в расселенном доме, естественно, не было. Для того чтобы забрать на память дореволюционную печную дверцу с гербом, требовались сильные мужские руки, поэтому мне пришлось довольствоваться предметами полегче. В некоторых помещениях сохранились старые выключатели 30-х-40-х гг. полукруглой формы с рычажком или с парой кнопок. С одной из стен мне достался комнатный градусник в виде деревца с сидящей на ветке совой. Внутри совы должна вкручиваться лампочка. Из квартиры пожилой женщины никто не вывез старую пропыленную мебель. Под журнальным столиком я нашла черную рифленую коробку, в которой лежал металлический тонометр с оторванными трубками. Стоило взять его в руки, как мне стало плохо. В висках заколотило, земля начала уходить из-под ног. Я едва не уронила коробку, но все же положила ее в сумку. Передо мной стояли глаза владелицы, рассказывавшей про свое видение господ в доме.
Оставались чердак и подвал. В подвал вела крутая металлическая лестница, а на чердак шаткая деревянная. От подвала я отказалась сразу же. Даже если не встречусь там лицом к лицу с призраком убиенной купеческой жены, то перспектива упасть и сломать себе что-нибудь, тогда как телефон не будет работать в подвале, тоже далеко не радужная. На чердаке, несмотря на сквозняки и прорехи в крыше, сохранился запах краски. Художника следовало искать не в его бывшей мастерской на первом этаже, перестроенной кучей контор, а наверху, как можно ближе к небу. Там среди ведер застывшей краски, ржавых труб и прочего хлама я обнаружила стопку рассыпающихся деревянных подрамников. На куске фанеры написан натюрморт, потрескавшийся и посеревший от проникающих сквозь крышу осадков. По всей видимости, это черновик картины, который создатель после всех экспериментов забросил на чердак. Я нашла то, что так долго искала.
После похода в старый дом у меня скопилось две сумки находок. Работу художника я отмыла от грязи, но трогать старые краски не стала, иначе пропадет весь дух времени. Знакомый студент-медик отремонтировал тонометр и за время испытаний замерил мне целых 180 на 120. Люди, жившие по соседству, подсказали, что владелица квартиры номер три переехала к своей сестре и находится неподалеку. Я встретила ту самую пожилую женщину, которая долго не хотела покидать старый дом и из добрых побуждений протянула ей отремонтированный прибор. Но она потребовала немедленно выбросить эту вещь и самой тоже не пользоваться, припомнив свое здоровье и умершего мужа. Будущий врач – человек не такой впечатлительный, как мы – стал новым обладателем антикварного аппарата фирмы «Буллитт».
Мне снились непонятные сны, связанные с развалинами. Мужчина в пальто и шляпе-котелке, старик, растапливающий печь с орлами, музыканты с контрабасом и трубами, юная дама в сиреневом платье – все торжествуют по какому-то поводу. Потом я видела мастерскую художника, и в ней он пишет меня, предлагает купить свои картины. Как будто он набрал себе учеников – юноша рисовал с натуры человеческий череп, молодые девушки переговаривались друг с другом, как лучше наложить фон, китаец с косичкой показывал мастеру портрет восточной красавицы. В конце моего сна учитель обрел бессмертие, отдав часть души каждому ученику.
А наяву неизвестные донкихоты, живущие в городе, боролись с ветряными мельницами: били из пневматического оружия по серым от времени стеклам дома, писали на стенах ругательства, приносили под двери разный мусор. Теперь они могут быть довольны – масштабные работы по сносу уже начались.