Обыкновенно воспитание девушки заставляет ее выбирать один путь из двух. Первый путь – отдать первенство семейной жизни и детям, отодвинув карьеру на второй план. Второй путь – выучиться в нескольких институтах, получить кучу дипломов и сделать себе карьеру, оставаясь независимой. Третий путь, который я вывела сама – не думать ни о чем, а просто жить. До тех пор, пока что-нибудь не оборвет эту жизнь.
История 20-летней давности. После окончания школы большая часть одноклассников побежала разносить документы по т.н. «престижным вузам». Каждый видел этот «престиж» в меру своей предприимчивости. Кого-то вело гордое призвание врача, а кому-то бухгалтером стать казалось неплохо. А я ушла в училище еще раньше. На тот случай, чтобы остался хоть какой-то диплом, если не поступлю в институт.
Училище, оно же профтехлицей, оно же теперешний призрак с пустыми проемами окон и отваливающейся на глазах плиткой, готовило ткачих, швей, кеттельщиц, вязальщиц, стряпух и всех, всех, всех. У меня там подруг почти не было. Заметная часть сокурсниц пришла из местного «Прюитт Игоу» - двух малосемеек «гостиничного типа» с длинными балконами-галереями, как в американском оригинале, только наш народ оказался мудрее, разделив их перегородками. Дома предназначались работникам текстильной фабрики, но уже на рубеже 80х – 90х стали превращаться в бомжатники. Девушки из неблагополучных семей отставали в развитии. Читали по слогам, с трудом писали. Могли взять в рот и ненароком проглотить лапку от швейной машинки, не сказав никому ни слова из боязни, что их накажут.
Вторая распространенная часть контингента приехала из деревни и населяла общежитие училища. С правой стороны учебного корпуса было опасно находиться. Вокруг места, где жили «простые девчонки», всегда ошивались такие же «простые пацаны», готовые вступить с ними в «простые отношения». Большинство обитательниц общежития делали аборты, лишь некоторые рожали детей и бросали учебу. Истории «Сели с ним на скамейку, выпили пива, пошли в комнату…» можно было даже не слушать - эти рассказы звучали чаще, чем звонок на перемену.
Производственная практика проводилась на трикотажной фабрике, агонизирующей еще десяток лет до полного краха. Причина падения – в ужасающем качестве продукции. Машины то недотягивали петли, то перетягивали, то вовсе пропускали. Рапирные станки ломались из-за низкокачественного сырья, подолгу простаивали без запчастей. На фабрике работали отяжелевшие женщины средних лет и старше, покрытые наколками, курящие и пьющие не хуже мужиков. Вокруг них ходило мужичьё в виде наладчиков и мастеров, развращенное по самое не надо в женском коллективе, отвратительно манерничающее и запускающее руки в грузные бабьи тела. Я их всех старалась не замечать и научилась не реагировать на замечания.
Вот диплом. Четвертый разряд. Вот ученические работы, честно оформленные вручную без всяких принтеров. Столько времени было затрачено! Теперь работаю, где работается, даже уборщицей в церкви. Моя подружка, имеющая два высших образования, сидит в библиотеке на меньшую зарплату, чем у меня. Бросаясь в крайности, пытается то включиться в общественную деятельность, то выйти замуж. К этому ее подталкивают родители – она поздний ребенок, а мама и папа, которым за 70 лет, хотят увидеть внуков. Сама она, ставя перед собой невыполнимые цели, повторяет «Не зря же я так долго училась в двух институтах». А мне и вспомнить почти нечего.